Воробьёва Ольга
Мужчиной и женщиной не рождаются, а становятся: лингво-исторический экскурс

Итак, нельзя родиться ни мужчиной, ни женщиной, поскольку эти понятия созданы людьми, а потому не изначальны. Биологический пол (как, впрочем, и возраст), данный природой, в человеческом сознании подвергается процессу своеобразной "перекодировки" и превращается в категорию культуры, которая заключает в себе целый комплекс социальных, поведенческих и мировоззренческих характеристик. Естественно, что эти характеристики у разных этносов различны, т.е. различаются представления о том, что такое мужчина и что такое женщина.

Во-первых, понятие гендера ни в коем случае не равно понятию биологического пола. Для иллюстрации этого утверждения обратимся к этносам с традиционным укладом, поскольку именно в них различия между гендером и биологическим полом выражены наиболее ярко. Здесь нам придется привлечь также категорию возраста, т.к. она, с моей точки зрения, неразрывно связана с категорией гендера. В советской системе даже присутствовал специальный термин - "половозрастные различия".

Итак, что же желали древние с природными, изначальными различиями? Они брали всю ответственность за них на себя. Основная роль в традиционной культуре отводилась социализации: считалось, что без определенных обрядов и действий человек не может ни родиться, ни повзрослеть, ни обрести половую принадлежность, т.е. природные процессы как бы перекладывались на плечи человека.

В одних культурах, например, у древних славян, приобщение к определенному гендеру начиналось с момента рождения: если младенец был мальчиком, пуповину перерезали на топорище или стреле, чтобы рос охотником или мастеровым, если девочка - на веретене, чтобы стала хорошей рукодельницей. Первой пеленкой сыну служила старая рубаха отца, дочери - материнская. И это не от бедности, а затем, чтобы женская/мужская сила матери/отца охраняла, как оболочкой, младенца от злых сил. В наше время этот основополагающий древний ритуал выродился в символический цвет ленточки, которой перевязывают спеленатого ребенка, и его коляски - синий или розовый. Далее, до определенного возраста и мальчики, и девочки носили одинаковую одежду - одну только распашонку, тоже сшитую из одежды родителей. Нередко у детей в этом возрасте еще не было имени, т.к. имя надо было еще заслужить, равно как и право на "взрослую" одежду. Обычно для этого существовал специальный обряд инициации, где дети, достигшие определенного возраста, могли делом доказать свою "взрослость" и получить, соответственно, взрослые права. И хотя к специфическим "женским" и "мужским" работам детей приучали с 5-7 лет, даже существовали (правда, в глубокой древности) особые мужские и женские дома, всё происходящее в которых было глубокой тайной для представителей противоположного пола, - все равно человека начинали воспринимать как представителя определенного пола только с момента инициации. Таким образом, человек именно становился мужчиной или женщиной.

Схожими были представления по поводу человеческого пола на другом конце мира - у обширной семьи центральноамериканских индейцев науа, в состав которой входило широко известное племя ацтеков. У них, правда, приобщение к определенному гендеру происходило гораздо позже, чем у славян: дети допубертатного возраста считались "бесполыми", и если необходимо было все же указать пол маленького ребенка, использовались термины животного мира, на уровне "пума женского рода" - "ребенок женского рода". При этом рост и взросление ребенка считались следствием не физиологических процессов, а специальных ритуалов, т.е. если вовремя не провести нужный обряд, ребенок перестанет расти и не станет взрослым. Особенно показательно, что глагол со значением "воспитывать" буквально переводится с языка науатль как "заставлять расти". После того, как ребенок вследствие очередного обряда "обретает" пол, он тоже переходит как бы в другую социальную группу, и, как и у славян, посещает "дома молодежи". Естественно, дальнейшие занятия и заботы распределялись между молодежью в соответствии с их гендерным статусом.

Также интересно наблюдать за языком как проявлением этнического менталитета. Например, широко известный и очень наглядный факт: в английском языке младенец ("baby") обозначается местоимением "it" - оно, т.е. даже во вполне современной стране встречаются подобные языковые рудименты. Не говоря уже о том, что в немецком не только ребенок любого возраста будет среднего рода - das Kind, но также и девочка - das Madchen, и девушка - das Fraulein. Право на женский род получает лишь женщина - die Frau. Также любопытны с этой точки зрения языки с отсутствием грамматического рода. В них обычно либо присутствует любое другое деление ( на живое и неживое, на плоское и объемное, на съедобное и несъедобное и т.д. и т.п., что наблюдается во многих африканских языках), либо деление вообще отсутствует: такие языки не считают нужным придавать гендерные различия явлениям окружающего мира, т.е. наделять половой принадлежностью стол или дерево, они лишь маркируют этим "избранность" человека какими-либо особыми средствами, например, специальными родовыми словами (что и происходит в языке науатль, а также, например, в языках финно-угорской семьи). Так что отсутствие грамматического рода вовсе не свидетельствует о невнимании этноса-носителя к гендерным различиям.

Таким образом, мы выяснили, что гендерные различия были выработаны человеком еще в то время, когда он осознал себя как отдельное от природного мира явление, и были закреплены в языке; а также, что зависимость гендерного статуса от возраста человека особенно сильно проявляется в обществе с традиционным укладом.

На верх